17 марта 1943 г. 20 измождённых конников из отряда прикрытия 14-й гв. кавалерийской дивизии (14 гв. кд), отрезанного фашистами в р-не п. Селезнёвка Ворошиловского [Перевальского] р-на Ворошиловградской [Луганской] обл. при прорыве из Дебальцевского рейда 23 февраля 1943 г., после 3-недельного заточения в шахте "Дельта-2" вышли в район г. Кременная в расположение 7-го гв. кавалерийского корпуса (7 гв. кк).
10 марта 2023 г. Луганский краеведческий музей организовал экспедицию по местам боев 7-го гв. кавкорпуса в пгт Бугаевка Перевальского р-на. Собранные в ходе экспедиции и представленные в этой статье воспоминания участников событий, архивные документы, свидетельства жителей поселка повествуют о тяжёлых, на грани жизни и смерти испытаниях, которые пришлось пройти кавалеристам и местным патриотам в шахтах п. Дельта.
Фрагмент письма М.П. Бондаренко и В.Е. Бондаренко директору института партии ЦК КП Украины тов. Назаренко И.Д.
«Вот что рассказывают многие участники рейда, которым пришлось пережить лично трагедию окружения и борьбы со смертью, попав в шахту «Дельта» Луганской области:
"...около 0 часов 30 минут 23 февраля 1943 года колонна 14-й гвардейской дивизии в районе совхоза «Огородный» подверглась сильному артиллерийскому и пулемётному огню немецких танков. Завязался ожесточённый бой. Но после этого, на поле боя остались мелкие группы бойцов и командиров, бродивших и не знавших, куда идти.
Ни у кого из нас не было ни компаса, ни карты. Бродили по балкам и буеракам. В одном из мест случайно встретили группу подростков, замаскировавшихся в кустарниках. Все они были из села Селезнёвка и скрывались от угона в Германию. Потом к нам подошёл пожилой мужчина, оказавшийся шахтёром из шахты «Дельта-2» Назаровым. Ему было поручено конниками, находившимися уже в шахте, чтобы он собирал разрозненных на поле боя воинов и мелкие подразделения и направлял бы в шахту.
Здесь было уже около 60 конников из дивизии и примерно около 150 человек местных жителей, тоже скрывавшихся от угона в Германию.
Утром 24 февраля в шахте появилась еще одна группа конников, среди которых были офицеры: капитан Бондарев [Иван Гаврилович], старший лейтенант Шалаев [Александр Федорович], лейтенант Новак [Михаил Иванович] и младший лейтенант Чопоров [Василий Егорович].
Воентехник 1 ранга [общевойсковой аналог ст. лейтенант – прим. ред.] Кислюк [Моисей Абрамович] из эскадрона химзащиты 14-й гв. кавдивизии, пришедший в шахту днем раньше, встретился с капитаном Бондаревым и они решили, что из шахты нужно выходить немедленно, т.е. с наступлением темноты 25 февраля.
23 февраля питание у конников и шахтеров, находившихся в подземелье, ещё было, так как у каждого бойца были новогодние подарки из разгромленного гитлеровского эшелона. И к тому же жёны шахтеров (пока ещё можно было пройти в шахту) приносили варёную свеклу, солёные огурцы, капусту, лепёшки из кукурузы и даже для раненых молоко.
Однако 25 февраля, по доносу предателя, гитлеровцы узнали, что в шахте «Дельта-2» находились конногвардейцы и местные жители и тут же сразу оцепили шахту, а через некоторое время в шахту был пущен газ, вызвавший у всех нас сильные приступы кашля. Естественно к такому неожиданному нападению фашистов, да ещё газами, готовы не были и среди нас поднялась паника. Но через непродолжительное время концентрация газа стала почти незначительной и снова стали успокаиваться. Тут же все перешли к вентиляционному штреку, а на главном штреке остался лежать труп сержанта из 54-го гв. кавполка, фамилию которого не удалось установить. Судя по всему он покончил сам с собой.
И тут же было принято решение: выходить. Но когда мы перебрались через первый перевал и очутились уже в штольне, то обнаружили, что на дворе совсем светло, и только тогда поинтересовались который час. Оказалось - 16:00.
Пришлось возвращаться снова в шахту. Но среди нас нашлись смельчаки (их правда была небольшая группа), которые рискуя жизнью решили выходить и днем. Судьба этих людей нам неизвестна ещё и до сих пор. Среди тех, кто вышел из шахты 25 февраля вместе с местными жителями, был и повар офицерской столовой дивизии старшина Чумаченко, судьба которого тоже осталась неизвестной.
Дождавшись вечера, группа людей, возглавляемая капитаном Бондаревым, снова подошла к штольне, чтобы выйти на поверхность, но тут же отступила. Сверху на собравшихся у штольни полетели гранаты. К счастью ни раненых, ни убитых среди конников и шахтеров не было.
Так попытка выбраться из-под земли оказалась неудачной. И капитан Бондарев принял решение: выжидать удобного момента. У входа в следующий штрек выставлены часовые, установлен строжайший режим дежурств.
В 3 часа утра 26 февраля, часовые заметили огонёк карманного фонаря, и окликнул: «Стой, кто идет!» в ответ они услышали лай собак и очереди немецких автоматов. И тут же капитан Бондарев подал команду: «Огонь!» В сторону идущих по штреку полетели струи автоматного огня конников. Он был настолько сильным, что фашисты, потеряв несколько человек убитыми, немедленно отступили. Но были убитые и среди конников. Был легко ранен в щеку и капитан Бондарев.
В 11:00 26 февраля сверху пришли два шахтера и сообщили капитану Бондареву: «Нас сюда прислали немцы, передать вам, чтобы вы сдались».
Сдаваться конногвардейцы и шахтеры наотрез отказались, а пришедших шахтеров оставили в шахте. Однако через некоторое время гитлеровцы снова прислали в шахту еще двух человек с тем же требованием. Среди этих двух оказался и 17-летний парень – Ваня Голощапов, отец которого длительное время скрывался в шахте от фашистов.
Теперь уже к своему «мирному» требованию, гитлеровцы добавили ультиматум: «...если через полтора часа не выйдете из шахты, мы снова пустим газ и передушим вас, как котят...»
Имея в своем распоряжении полтора часа, мы начали срочно готовиться к химической атаке фашистов. Готовили повязки на лице из имевшихся индивидуальных пакетов, ваты и фуфаек. Кроме того срочно были проконопачены все щели в дверях, идущих в штрек, где находились люди. А двери были завешены мокрыми плащпалатками.
И действительно, прошло точно полтора часа после гитлеровского ультиматума, газ был снова пущен в шахту. Но теперь уже легче было переносить газовую атаку фашистов.
А через час воентехник Кислюк с бойцом Иделтулиным отправились в разведку главного штрека. Убедившись в том, что концентрация газа слабая, они даже повязки сняли. Но тут же штрек потрясло несколько сильных взрывов и концентрация газа сразу же стала увеличиваться. Совершенно прекратился доступ воздуха. Затем прозвучало еще несколько сильных взрывов, но газа конники больше не чувствовали.
Вечером того же дня, некоторые смельчаки из числа шахтеров, пошли проверить, а возвратившись, доложили капитану Бондареву, что гитлеровцы взрывами завалили выход из шахты и закрыли вентиляционный шурф железом, а сверху засыпали землей.
Таким образом выход из шахты, как таковой, перестал существовать. Но сдаваться гитлеровцам никто из нас не собирался. Борьба упорно продолжалась. Кто-то из шахтеров нашел кусок трубы, которая тут же была вставлена в другую (большую диаметром), проходившую под мостиком около шахты и мы установили около этого своеобразного «аппарата подслушивания» дежурство. По этим трубам отчетливо слышали шаги часовых, ходивших по мостику, шум самолетов, артиллерийскую, миномётную и пулемётную стрельбу.
27 февраля в 16:00 мы услышали стук кирок и лопат и страшно обрадовались. Оказалось, что вход в шахту начали откапывать, убирая завал, сделанный взрывами фашистов. Мы думали, что подошли наши части и спешат выручить нас – пленников подземелья. Но вскоре мы разочаровались и страшно были изумлены услышанным. До нас доносились голоса плачущих женщин.
Мы снова заняли свою оборону в штреке. А через некоторое время большая группа плачущих женщин появилась в главном штреке. Среди них кто-то шёл с фонариком, освещая дорогу.
Опасаясь провокации (возможно за женщинами были фашисты), несколько воинов, по сигналу капитана Бондарева, осторожно прошли вперед и остановились у самой группы орущих женщин. Один из них спросил у пришедших в чем дело? Но толку добиться от них так и не смог. Женщины сильно волновались, плакали и все разом шумели.
Тогда отобрав двух наиболее спокойных, конники остальным предложили оставаться на месте, а с теми двумя направились к командиру группы капитану Бондареву в штрек. Здесь удалось установить, что немцы, собрав в поселке женщин и детей, погнали их к шахте отрывать завал, потом потребовали опуститься в шахту и передать ультиматум конникам и шахтерам, что если они не сдадутся немцам, то будет сожжено их село, а все женщины будут вывезены в Германию.
Выслушав внимательно делегатов от женщин, капитан Бондарев от имени своих товарищей заявил, что сдаваться в плен к гитлеровцам никто не собирается, что они лучше умрут в шахте. И снова начался плач, рыдания. Женщины снова начали уговаривать нас, чтобы мы пожалели их детей, что они нас накормят (женщины знали, что мы уже три дня голодали). И все же, с большим трудом, капитану Бондареву и всем нам удалось уговорить женщин, чтобы они уходили из шахты.
От женщин нам удалось узнать, что линия фронта проходит в 18 километрах от шахты в районе станции Иллирия. От них же мы получили зерно кукурузы, которое им удалось пронести в карманах в шахту. Оно было тут же разделено и каждому досталось 30 зерен.
Как только женщины поднялись на-гора, сразу же послышались взрывы и выход из шахты был вторично завален. Немцы нас больше не тревожили, но это в свою очередь создавало загадочность обстановки.
Еще в первых числах марта у нас был свет, при помощи которого мы набросали схему карты района. Правда была она без масштаба, но позволяла ориентироваться. Она занимала район от Селезнёвки до Ворошиловграда. Тут же сделана еще одна схема, на которую нанесли подземную часть шахты с тем, чтобы начать рытье нового выхода. Однако те, кто хорошо знал шахту, стали убеждать командира не тратить зря человеческих сил, которые и так сякли [так в первоисточнике - прим. ред.] с каждым часом. К тому же в шахте не нашлось необходимого инструмента, которым можно было бы рыть выход.
С каждым днём нам становилось все труднее и труднее. Восьмидневный голод, абсолютная темнота, недостаток кислорода, газ, который выделялся из породы шахты, дважды нас травили удушающими газами фашисты, сырость, холод – все это не могло не отразиться на здоровье людей, но они, как могли крепились.
4 марта 1943 года был особенно тяжелым днем. В этот день у нас состоялась т.н. дискуссия на тему: «как быть, что делать?» Вносилось уйма предложений и различных вариантов, но все они, в конце концов, остались пустыми разговорами.
Одни предлагали открыть завал и с боем выходить из шахты. Мол часть людей погибнет, а кто-то же спасётся. Однако это предложение тут же было отклонено потому, что выход из шахты был очень узким и не позволял скрыться, а следовательно в момент того, когда люди появились бы наверху, они тут же погибали бы под огнём гитлеровцев.
Другие предлагали раздобыть скобы, набить их в вентиляционном шурфе и по ним выходить наверх. Но и это предложение принято не было, хотя оно было самым вероятным.
Младший лейтенант Чопоров предложил стучать в трубу, чем дать сигнал гитлеровцам о сдаче в плен, а из плена бежать. Но это предложение даже не обсуждалось. Оно было тут же отвергнуто, как предательское... 5, 6, 7 и 8 марта жизнь у нас еще теплилась, а уже 9 марта наступило какое-то безразличие. Некоторые из нас почти всё время спали – это уже были 13-е сутки голода людей, находившихся без воздуха и отравлявшихся газами.
Страшным и исключительно трудным выдался этот день для всех нас, кто находился тогда в шахте «Дельта-2». Тяжелораненый красноармеец Березнев [Бережнов Иван Константинович] неоднократно просил своих товарищей, чтобы они его пристрелили. Гангрена донимала его так, что он уже дальше не мог терпеть, а покончить сам с собой не мог, тогда он в который раз обратился к бойцам и снова попросил дострелить, а мясо с него разделить между людьми, чтобы они могли хотя бы кое-как продержаться... Но рука ни у кого из товарищей не поднималась это сделать.
Шахтер Емцев [Павел Григорьевич, расстрелян фашистами в феврале 1943 г., похоронен в братской могиле п. Дельта-2] снова предложил самое правильное решение выхода из создавшегося положения: добыть скобы и набив их в вентиляционном шурфе, подняться по ним на-гора. Он горячо убеждал товарищей начать работу сейчас же, немедленно. И работа началась.
К вечеру 9 марта, нам удалось раздобыть 18 скоб (это количество было достаточным, если забивать скобы через один метр). Так и поступили. К работавшим на забивке скоб: сыну шахтера Ване Голощапову и красноармейцу Двуреченскому присоединились шахтер Поляков и красноармейцы Иделтулин и Павлов [возможно, Петр Степанович]. Но почти всю самую трудную работу по забивке скоб, расчистке отверстий для выхода из шахты, по подвязке кабеля, при помощи которого можно было бы выбраться наверх, выполнил Голощапов. Остальные же занимались вспомогательными работами.
К концу дня 10 марта, когда закончились полностью все приготовления, те, кто подслушивал у трубы, сообщили, что постоянных часовых гитлеровцев у выхода нет. Наше состояние несмотря на 14-дневную голодовку, сразу же улучшилось (чувствовалась большая приподнятость духа из-за близости спасения). Весь вентиляционный штрек, расстоянием в 86 метров, – люди, стремившиеся к своему спасению, преодолели сравнительно быстро. Но вот преодолеть 18-метровый выход через проделанный шурф, оказалось делом исключительно трудным.
В 20:00 воентехник Кислюк доложил капитану Бондареву o готовности выхода.
В 21:00 начался подъём на-гора. Но он был связан с неимоверными трудностями. Не было сил. мы были полностью истощены. И все же рвались наверх. Нам предстояло преодолеть 18-метровую высоту по вертикали. Интервалы между скобами в один метр, при тех силах, которые имели все мы, проголодав 14 суток в глубокой, сырой и отравленной газами шахте, с очень большим трудом преодолевались. Подниматься по скобам нам приходилось только босыми ногами, вставляя пальцы между бревен и пользуясь натянутым кабелем.
Однако случалось так, что, поднявшись на последнюю скобу, некоторые из нас теряли надежду пролезть в узкое отверстие проделанного лаза: голова пролезала, туловище – с трудом, а вот привязанные к спине валенки, автоматы, совершенно не позволяли этого сделать, и кое-кому из наших товарищей пришлось бросить обувь.
Труднее всех досталось старшему лейтенанту Шалаеву, а еще труднее – гвардии капитану Бондареву. Вначале они поднимались в обуви, но сорвались, а затем уже повторили свой подъем разувшись и отдыхая на каждой скобе по много времени. И это, собственно, был не отдых, а настоящее мучение. После каждой скобы они спрашивали: «далеко ли еще?» Подъем наверх капитана Бондарева занял более двух часов. А красноармеец Кадыров так и вышел из шахты без обуви. Он не смог пролезть со своими валенками и бросил их. А потом, обмотав ноги кусками брезента из плащ-палатки, двинулся в путь.
Группа конников: капитан Бондарев, старший лейтенант Шалаев, воентехник Кислюк, лейтенант Новак, сержанты Акинфеев и Грушин, красноармейцы Кадыров, Попов, Баранников двинулись по заранее намеченному маршруту, пролегавшему в 6-7 км на юг от "Дельты", а потом повернула на восток и вышла в район Иллирии. После первых трех километров наша группа набрела на несколько домиков шахтеров, о которых знала раньше. но нам еле-еле удалось добиться чтобы открыли. А когда появились в доме, да еще при освещении лампы, по всей вероятности мы произвели очень тяжелое впечатление на старушку - хозяйку дома и, очевидно ее дочь - молодую женщину. и нашей первой просьбой, конечно же было:
– Нет ли чего пожрать?
Судя по всему, женщины отдали все, что имели из своих скудных запасов, и нам досталось тогда граммов по 200-300 лепешек из кукурузы, по кружке сладкого квасу из свеклы и немного табаку. Однако на дорогу не было больше ничего, кроме сырой свеклы.
Немного перед
